Священный и нечистый

[fregimus]

Латинские слово sacer, к которому восходит русское заимствование «сакральный», имеет два значения, на первый взгляд будто противоположных. Первое значение — «священный, посвященный божеству»: quicquid destinatum est diis, sacrum vocatur (Macr. S. 3, 7). В этом нет ничего неожиданного, но второе значение удивительно: «проклятый, нечистый»: cum cetera sacra violari nefas sit, hominem sacrum ius fuerit occidi (ibid.); в переносном смысле «плохой, гадкий»: ego sum malus, еgo sum sacer, scelestus (Plaut. Bacch. 4, 6, 14).

Этимология этого слова затруднена. Оно родственно слову sanus, «крепкий (телом, здоровьем, умом)», и оба они восходят к старолатинскому saceres, в свою очередь родственному оскскому sakrim и умбрийскому sacra, но точного понимания их значений нет; Такер в этимологическом слваре (Tucker, 1976) говорит о значении «обязывать, скреплять», но это, скорее, не очень убедительно.

Разгадку этого кажущегося парадокса приводит М. Дуглас в монографии Purity and Danger (Douglas 1966). В нашей культуре «священное» и «нечистое» разведено, и «нечистое» вытеснено практически в область мирского. Это разделение, однако, не было изначальным. В древних, примитивных культурах сакральность, табу одинаково относится к тому, что мы назовем и «священным», и «нечистым»: и то, и другое объединяет их отделенность от мирского.

…основное различие между примитивным табу и примитивной святостью сводится к различию между добрыми и злыми божествами. Отделение святилища, священных вещей и людей от мирских, обычно имеющееся в культах, основывается на страхе злых духов. Именно разделение является принципиальной идеей и в том, и в другом контексте, только мотив различен — и даже не особо и различен, поскольку дружественных богов тоже следует опасаться.

Здесь же она приводит цитату из Фрезера (Frazer 1912, p.23), касающуюся отношения древний сирийцев к свиньям, которую я здесь приведу более развернуто:

Несомненно, свинья была у сирийцев священным (sacred) животным . В великом религиозном метрополисе Иераполисе на Евфрате свиньи не приносились в жертву и не употреблялись в пищу, и человек, дотронувшийся до свиньи, почитался нечистым до конца дня. Одни объясняли это тем, что свиньи нечистые, другие же тем, что они священные [Lucian, De dea Syria, 54]. Это различие мнений указывает на неопределенность религиозной мысли, в которой идеи святости и нечистоты еще не получили строгого разделения, сливаясь в некоем нечетком единстве, которое мы называем табу… Отношение евреев к свинье столь же двойственно, как и сирийское. Греки не могли понять, почитают ли евреи свинью священной или питают к ней отвращение [Plutarch, Quest. conviv., iv, 5].

И в самом деле, подтверждение священного статуса свиньи у древних израильтян мы можем обнаружить в книге Исайи, где говорится о жертвенных свиньях : «…простирал Я руки Мои к народу непокорному, ходившему путем недобрым, по своим помышлениям, — к народу, который постоянно оскорбляет Меня в лице, приносит жертвы в рощах… ест свиное мясо, и мерзкое варево в сосудах у него» (65, 2—4); «Те, которые освящают и очищают себя в рощах, один за другим, едят свиное мясо и мерзость и мышей, — все погибнут, говорит Господь» (66, 17).

Понимая это, мы теперь воспримем следующую мысль Элиаде (Eliade, 1958 Patterns, p.14) уже не как парадоксальную:

Двусмысленность священного не только психологического порядка (так что она и притягает, и отталкивает), но и ценностного: священное одновременно и «сакрально», и «нечисто».

Итак, кажущееся странным соединение в слове sacer понятий сакрального и нечистого восходит к древности, где эти понятия и в самом деле не разделялись. Дуглас приводит еще один пример подобного корня: к-д-ш в древнем иврите. В канонических переводах Ветхого завета kadosh переводится как «святой»: «Итак будьте святы, потому что Я свят» (Левит 11, 47 в Синодальном переводе). Однако, корень к-д-ш восходит к идее разделения, и монс. Р. Нокс переводит это же место иначе: «Я отделен, и вы должны быть отделены подобно Мне». А Элиаде говорит о подобной латинскому sacer двузначности в греческом ἅγιος, а также в древнем семитском мире (о чем мы уже говорили выше) и Египте.

Comments

[fregimus.livejournal.com]

Безусловно, в одном словарном гнезде, от и-е основы *dhu-: рус. дух, душа, дыхание, дым, тухлый; лат. fumis, «дым»; гр. thumos, «дыхание, душа», скр. dhūmáh, «дым», гот. dauns, «смрад». В совр. немецком и англ. от этого корня исконных производных действительно, как мне кажется, нет. Но я не совсем понимаю, о каком Вы говорите явлении — родстве терминов для дыхания и духа, души или духов? Посмотрите у Харпера со ссылкой на Бака, очень коротко, но есть за что зацепиться: http://www.etymonline.com/index.php?term=spirit

[ziegel.livejournal.com]

да, я именно о связи понятий дыхания и нематериальной части сознания. В других группах языков она может быть соотнесена с чем-то другим, например, тенью.

[rousseau.livejournal.com]

В модели "дыхание - душа" отмечены также нганасанское бачебса "дыхание" и бачюʔ "душа", латинское spirare "дышать" и spiritus, латинское anima "дыхание" и "душа", исландское andi "дыхание" и "душа" (семантическая калька с латыни?), арабское nafas- "дыхание, дуновение" и nafs- "душа", сирийское nəšam "spiravit" и nəšamtā "spiritus, anima".

[fregimus.livejournal.com]

Нет, к сожалению, не знаю, как обстоит дело в других языках. Лат. anima имеет первым значением «воздушное течение, бриз», родств. гр. ἄνεμος, «ветер», от которого «анемометр», измеритель скорости ветра). Точно так же, sriro, «дышу», дает spiritus, «дыхание, дуновение», но и «душа», правда, только в поэт. языке в классическое время. В греч. ψυχή (психэ) имеет значение «дыхание, жизнь, душа», как и родственное πνεῦμα (пневма) «воздух, дыхание, жизнь», а позже и «дух». Однако, мне кажется, что ничего неожиданного здесь нет: и воздух, и дух/душа невидимы, но и то, и другое существует, во всяком случае, в общих понятиях древних, так что эта метафора чего-то эфемерно существующего, невидимого очень к месту для выражения сущности понятия духа (в любом смысле) или души.

Насчет тени Вы тоже угадали: umbra означает «тень», но и «дух (умершего)».

Еще метафорическое отношение души и груди/сердца: anima, cor «сердце» и pectus «грудь» также означают и «душу», и «ум». Тут надо помнить, что греко-римская «душа» не имеет отношения к христианской: это просто невидимое живое начало, которое определяет различие между живым и неживым и безвозвратно исчезает со смертью, а не улетает в лучшие края или на повторное использование, как это ловко проделывают христианские, буддийские и индуистские души.

[rousseau.livejournal.com]

О ветре еще нашлось - вроде бы на фарси jān "ветер" и "душа". Согласно этимологическому словарю Абаева родственны осетинские слова wad "ветер" и ūd "душа".

[fregimus.livejournal.com]

Спасибо! Я, к сожалению, в идиоматике не и-е языков совсем не разбираюсь.