Второй закон Годвина
2014-03-11 20:32В любой дискуссии в интернетах вероятность упоминания примитивной рыночной теории всех событий монотонно стремится к 1. Пример. Да и сами еще найдете.
Берегите голову.
Берегите голову.
Tags:
В последнее время я стала часто сталкиваться с идеей «позитивного мышления», которую применяют по отношению к людям, выставленным вон из корпоративного мира. Белые воротнички, работники со средним достатком, отправляются в группы поддержки и группы взаимопомощи, где до них пытаются донести идею о том, что совсем не так уж плохо быть уволенным, что это даже хорошо и воспринимать это следует как благоприятную потенциальную возможность, возможность роста, благодаря которой они станут только лучше. И если они действительно хотят избавиться от этой проблемы и преобразиться благодаря ей только в лучшую сторону, то им нужно поработать лишь над своим отношением к этой ситуации. И чтобы вновь устроиться на работу и попасть обратно в мир корпораций, совсем не обязательно знать что-то или обладать какими-то особенными навыками. Главное — иметь ко всему происходящему позитивное отношение. Попробуйте сказать кому-нибудь, кто в самой низшей точке своей жизни и вот-вот потеряет работу: «Ничего страшного, просто улыбайся, свыкнись с этой мыслью и не жалуйся, несмотря ни на что».
Затем я стала видеть это шаблонное поведение всюду и находить во многих аспектах американской жизни — эти принудительные и навязанные оптимизм и жизнерадостность. Одна из областей, где сегодня, как и в течение уже нескольких лет, этот шаблон можно обнаружить в наиболее концентрированном состоянии, — это корпоративный мир, рабочее пространство, где проповедуется идея, которая выглядит примерно так: «В самом деле, лучше вам быть позитивным, потому что вы здесь не для того, чтобы выполнять задание X или задание Y, а для того, чтобы целыми днями оказывать всем поддержку и делать людей вокруг довольными и счастливыми».
Но что для нас здесь интересно, так это определенная позиция, которую можно охарактеризовать как зависть (или ревность) к наслаждению другого. В отношении человека к животному она, в частности, может проявляться в подобного рода философских рассуждениях об имманентности и непосредственности последнего в естественной среде (рыба, бессмысленно плавающая в воде, или же птица, свободно парящая в воздухе, — то, чего нам, людям, никогда не достигнуть без усилий, без цели, без помощи специальных приобретенных навыков или технических средств: нам не под силу вот так запросто взять и полететь). Не прячется ли за такими рассуждениями предположение о странном наслаждении, которое они просто испытывают, не зная о нем, и о котором мы знаем, не испытывая его? Снова процитирую Батая:Человек, что бы там ни казалось, должен знать, что, когда он говорит о человеческом достоинстве в присутствии животных, он врет как собака. Ибо в присутствии нелегальных и в высшей степени свободных существ (поистине существ вне закона) тупое чувство практического превосходства открывает путь для самой черной зависти.…С одной стороны, это наслаждение всегда непристойно, а с другой, оно предполагает исключенную позицию, занимаемую тем, кто слышит, наблюдает, кто не может это наслаждение разделить и не может терпеть.
Не в такой ли исключенной позиции оказывается еще один персонаж Кафки, от лица которого ведется повествование в «Исследованиях одной собаки»? Этот персонаж — пес-философ — рассказывает о решающей встрече, произошедшей в его жизни. Однажды, будучи еще щенком, он услышал удивительный и всепоглощающий звук — некую граничащую с тишиной музыку, и увидел семь удивительных собак, от которых исходила эта музыка:Они не говорили, они не пели, они, в общем, молчали с каким-то почти чудовищным ожесточением, но из окружавшего их пустого пространства они волшебным образом извлекали музыку. Все рождало музыку — их поднимавшиеся и опускавшиеся лапы и определенные повороты головы, их бег и их покой, позы, которые они принимали по отношению друг к другу, хороводы, в которых они соединялись друг с другом, когда, например, одна опиралась передними лапами на спину другой и они потом выстраивались таким образом, что первая, стоя на двух ногах, несла на себе тяжесть всех остальных...Что же за танец, так поразивший его, исполняли эти собаки? Вдруг он понимает, что их движения — это совершенно недопустимая для собачьего рода ходьба на задних ногах: эти семеро практикуют прямохождение, тем самым нарушая родовой закон:Во мне поднялось такое возмущение, что я почти забыл про музыку. Эти собаки там преступали закон. Какими бы они ни были великими волшебниками, закон распространяется и на них. <...> У них действительно были причины молчать, если допустить, что они молчали из чувства вины. Ведь как они себя вели? — из-за их оглушающей музыки я этого сразу не заметил — они же просто отбросили всякий стыд; эти несчастные совершали одновременно самое смешное и самое непристойное: они ходили прямо, встав на задние ноги!…Эти собаки и коты там нарушают сам закон природы — как если бы существовал некий естественный запрет наготы, который был бы одновременно и запретом прямохождения и попрание которого бросало бы животное (или человека) к порогу фундаментального болезненного знания (знания о запрете, о добре и зле), а за этим порогом (но всегда по ту сторону) маячило бы наслаждение, уже предположительно испытываемое другим (и этот другой — нарушил запрет!). В каком-то смысле, в каждом из нас живет диковинное и вместе с тем очень банальное животное — то, которое всякий раз застревает у врат закона и вечно топчется там, на пороге запрета, между природой, знанием и наслаждением.
…то, что происходит в России, есть лишь отражение того, что происходит сегодня во всем мире.Не первый раз уже вижу российские разговоры о зловещем призраке политкорректности, ухающем над западным миром. Друзья, поясните мне, пожалуйста, о чем идет речь. Честно говоря, мы с призраком не встречались, и потому я не могу взять в толк, чему мне следует ужасаться.
Рост фундаментализма имеет характер эпидемии… Это касается не только ислама… но и либерализма, о чем предпочитают помалкивать. Политкорректность — зловещий идол, олицетворяющий перерождение современной либеральной доктрины, — нависает над христианским Западом не менее угрожающе, чем ваххабизм нависает над мусульманским Востоком.
Кстати, создатели «Невинности мусульман» целили не совсем в ислам. Он был промежуточной целью. Расчет был сделан на то, что подъем исламского фундаментализма спровоцирует встречную волну фундаментализма христианского. Это была провокационная «двухходовка», с помощью которой пытались «зацепить», в конечном счете, западное общество.Ну и как, зацепили? Пастухов, на мой взгляд, дает горе-режиссеру большую фору, приписывая ему способность мыслить двухходовками. Утверждение, будто он затевал такую далеко идущую провокацию, мягко говоря, спорно.
Касательно вышеупомянутого отлучения надобно вспомнить житие святого Бернарда, в котором рассказано следующее: в Аквитании одна женщина в продолжение шести лет была мучима инкубом, разжигавшим её страсти. Инкуб под угрозой ещё больших мучений запретил ей прибегать к помощи святого Бернарда. Она, однако, его не послушала, и этот святой, выслушав её жалобы, дал ей свой посох, чтобы она положила последний к себе в постель. После этого демон не решался входить в комнату, но грозил отомстить ей самым ужасным образом в будущем. Тогда святой собрал народ, приказал всем взять зажжённые свечи и произнёс вместе со всем народом отлучение над демоном. Этим он избавил женщину от власти инкуба. Кажется удивительным, что это отлучение, предназначенное для людей, оказалось действительным и для дьявола. Однако, это объясняется просто: люди, преследуемые инкубами и суккубами, находятся под юрисдикцией церкви, и папа может, в силу своей власти обладания над ключами, освобождать души людей от наказаний чистилища и обуздывать демонов, препятствующих ему в этом.Это был Шпренгер, из «Молота ведьм». Только не торопитесь смеяться над реальностью нечистой силы в дремучем средневековом сознании, потому что вот вам свеженькое, из
Дорогие родители! РАЗЫСКИВАЮТ ПИДОФИЛА!Ну что, кончились темные века? Кончились, да? Прогресс, говорите, обуяет безвозвратно? Ну-ну…
Неизвестный мужчина 11 июля по адресу улица юных пионеров 15. 15-00 часа дня приспустив штаны девочки 6 лет цыловав её в промежности а 7 летнию подругу раздев положил на землю!!!! К счастью действий совершить не успел. Так как девочка которой 7 лет схвотила 6-летнюю и убежала. А в тот момент он увидел пожелую женщину и скрылся..
ПРИМЕТЫ:
Рыжие кудрявые волосы
одет клечатаю футболку спереди пуговицы .
На вид лет 25-30.
Родите будьте внимательны!!!!!!!
Около 8 лет назад ко мне обратился для лечения мужчина 39 лет. Он прошел курс медитации кундалини в Ванкувере. Учителем его был китаец из Гонконга, очень слабо, как это совершенно очевидно, разбиравшийся в кундалини. Пациент жаловался, что его кундалини застряло в груди, в 4-й чакре. Нам удалось лишь сместить закупорку вниз, до 2-й чакры, но пациент почувствовал себя значительно лучше. Затем он отправился в Англию изучать закон. Повышенная учебная нагрузка вызвала повторную закупорку кундалини в 4-й чакре. Пациент вновь обратился ко мне с ухудшившимися симптомами дрожи во всем теле, и испытывал конвульсии во время лечения. Всего, к настоящему времени пациент страдает от последствий неправильного пробуждения кундалини около 15 лет.
Предметы, находившиеся в сокровищнице Карла IV Богемского: череп Св. Адальберта, меч Св. Стефана, шип из венца Иисуса, обломки креста, скатерть тайной вечери, зуб Св. Маргариты, кусок кости Св. Витале, ребро Св. Софьи, подбородок Св. Эобана, ребро кита. Предметы из сокровищницы герцога Беррийского: чучело слона, василиск, манна, найденная в пустыне, рог единорога, кокосовый орех, обручальное кольцо Св. Иосифа.Впрочем, и в самих этих перечислениях тоже видится постмодернизм во всем его парадном наряде. Как и в моем цитировании без комментариев…
Описание выставки поп-арта и нового реализма: кукла со вспоротым животом, из которого высовываются головы других кукол; пара очков, на которых нарисованы глаза; крест с вделанными в него бутылками из под «Кока-колы» и лампочкой в центре; повторенный несколько раз портрет Мэрилин Монро; увеличенный комикс Дика Трэйси; электрический стул; стол для пинг-понга с гипсовыми мячиками; расплющенные части автомобиля; мотоциклетный шлем, расписанный маслом; бронзовая электрическая батарейка на пьедестале; коробка с бутылочными пробками внутри; вертикальная доска с тарелкой, ножом, пакетом французских сигарет; и душ, висящий на фоне пейзажа, написанного маслом.
Странно, [во времена Средневековья] милосердие признавалось чуть ли не главной добродетелью. И при этом дикая жестокость — испанский сапог, сжигание заживо, сдирание кожи…via
Дело в том, что та культура была телесной. Здесь я уже опираюсь на свою теорию. Тело было символом и выступало носителем знаков: на него наносили татуировки, оно было частью коллективного целого, частью мироздания. Тело было воплощением каких-то других сил. Оно было как бы самостоятельным и не всегда добрым существом. Была, конечно, еще и душа, но душа и тело были различны.
Получается, за то, что тело человеку не принадлежало, над ним надо было издеваться с помощью изощренных пыток?
Понимаете, формула средневекового гуманизма была такова: доставить мучение телу ради спасения души. Когда человека приговаривали к пыткам и казни, ему объясняли: сейчас тебе плохо, но там будет лучше. В Средние века были ужасные казни, которые длились несколько часов. К казнимому приставлялся специальный чиновник, который спрашивал у него, что он чувствует, и записывал ответы…
Зачем надо было спрашивать жертву?! И так понятно, что ей дико больно.
С нашей точки зрения, это все совершенно бессмысленно: если человек уже во всем сознался и его приговорили к казни, то и незачем его пытать! Но в те времена это казалось важным. Тело — инструмент каких-то сил, и они через тело могут сообщить нечто людям. Казнь — это не просто устранение человека, это жертвоприношение, а жертвоприношение — акт посредничества. Человека приносили в жертву Богу, его к нему посылали, и чрезвычайно важно было определить, как реагировала высшая инстанция: принимала она жертву или нет? Если человек умирал долго, мучительно, значит, Бог его осуждал, а если смерть была быстрая — значит, Бог помог. Пытки превратились в своего рода культурный ритуал — общение с небесами посредством тела и символическое проявление правосудия.
Эта кровавая символика была особенно развита на Западе в конце Средневековья. В России не так, Россия в этом отношении была попроще. Она не доходила до такого изощренного символизма. Вплоть до Петра наказания были простыми: убить до смерти — значит отрубить голову или бить кнутом. Ну, только за редкие преступления, например за богохульство, сожжение на костре. Россия не успела разработать поэтику телоговорения.
( ... )
Японская традиция постоянно поддерживает в народе этот идеал «утренней ванны» вендетты. Каждому японцу известны бесчисленные истории и рассказы о героях, из которых наиболее популярна историческая «Повесть о сорока семи ронинах». Их читают в школьных учебниках, ставят в театрах, снимают в кино и печатают в массовых изданиях. Они — часть живой культуры сегодняшней Японии.
Во многих из них речь идет о чувствительности к случайным неудачам. Например, один даймё попросил троих своих вассалов назвать мастера, изготовившего прекрасный меч. Они разошлись во мнениях, и когда были призваны эксперты, то обнаружилось, что только Нагоя Сандза правильно назвал его мечом Мурамаса. Ошибавшиеся приняли это как оскорбление и отправились убить Сандзу. Один из них обнаружил Сандзу спящим и ранил того его же мечом. Однако Сандза выжил, и тогда атаковавший его посвятил себя мести. В конце концов ему удалось убить его, и таким образом гири был исполнен.
В других повестях речь идет о необходимости мести за своего князя. Гири в японской этике означал одновременно и верность до смерти вассала своему господину, и совершенно противоположную ей безудержную враждебность к нему, когда вассал считал себя оскорбленным им. Хороший пример этого — одно из преданий об Иэясу, первом сёгуне Токугава. Рассказывали, что Иэясу сказал про одного своего вассала: «Он из тех, кто умирает от застрявшей в горле рыбной кости». Пятнавшие репутацию слова, которые значили, что ему следовало бы умереть недостойным образом, относились к числу непереносимых, и вассал дал клятву не забывать о них. В это время Иэясу занимался объединением страны из ее новой столицы Эдо (Токио) и не был еще защищен от нападения своих врагов. Вассал начал переговоры с враждебными Иэясу князьями, предложив им поджечь Эдо изнутри и опустошить город. Таким образом, его гири был бы удовлетворен, и он отомстил бы Иэясу. В большинстве случаев в западных дискуссиях о японской верности полностью отсутствует реалистический подход к ней, поскольку они не признают, что гири — не просто верность, а еще и добродетель, при известных обстоятельствах предписывающая необходимость предательства. Как говорят японцы, «битый человек становится бунтовщиком». Так же поступает и оскорбленный человек. Эти две темы из японских исторических преданий — месть кому-то, кто был прав, когда вы ошибались, и месть за пятно на репутации, пусть даже нанесенное своим господином, — общие сюжеты широко известных произведений японской литературы, и у них много вариантов.
( оригинал )— Тацит, «Агрикола», 21.
Чтоб [бриты], разобщенные, грубые и склонные к драке, приучались к тихой и спокойной жизни, [Агрикола] взывал к ним и частно, и на публике; чтоб возводили храмы, дома и форумы, хвалил исполнительных, ругал ленивых. Так дух соревнования вытеснил собою принуждение. Теперь он берется обучать сыновей знатных семейств наукам и искусствам, ставя британскую одаренность выше галльского рвения — и те, у кого латинский язык вызывал дотоле отвращение, принимаются за изучение красноречия. Затем входят в моду наши обычаи, они носят тоги; мало помалу перенимают наши пороки, пристращаясь к баням, портикам и банкетам. Они, в наивности своей, называют это цивилизацией, не понимая, что это лишь разновидность рабства.
Главным здесь будет не пропустить момент, когда вон та, неведомо откуда заведшаяся мелюзга под ногами, не загомонит, что она тоже право имеет и что лилипут — это такой нормальный, просто очень невысокий человек. А если он сядет на плечи карлику, то и вовсе дальше него видеть станет.
Тут надо поднять этого, который гомонит, и объяснить ему, что «тоже человек» и «тоже нормальный» — это немного разные вещи.
То есть, не повторить ошибки гигантов, которые как-то за своими большими делами позабыли шикнуть на нас, когда мы принялись качать права.